Есть города, где
здания вытянулись вверх наподобие Вавилонской башни, так что улицы
кажутся глубокими ущельями, пролегающими между скал. Есть селения,
где жилищами служат хижины, сплетенные из ветвей, разбросанные как
бы в беспорядке по полю. Есть местности, где дома лепятся к уступам
гор, словно орлиные гнезда. Но одно есть общее для всех этих селений
и городов: около города живых непременно вырастает город мертвых –
это безмолвные кладбища. Нет города на земле, около которого не было
бы кладбища, как его тени.
Когда я был
ребенком, то любил смотреть, как в вечерних сумерках зажигался в
окнах домов свет; мне казалось, что каждая комната – это некое
маленькое царство, каждая комната хранит свою тайну, неведомую для
других, как бы летопись чьей-то жизни. И на кладбище – в этом городе
мертвых – каждая могила хранит свою тайну: что унес с собой усопший
в свое последнее жилище.
Есть тишина гор, в
которой кажется, что время остановилось. Есть тишина кладбища – это
другая тишина, здесь возникает чувство, что время не остановилось, а
обратилось вспять. Здесь каждый вспоминает то, что было. Есть
какое-то особое чувство у человека, какое-то непосредственное
ощущение своей душой того, кто
лежит в могиле. Некоторые могилы, кажется, изливают незримый
свет. Около них – поле удивительного мира и покоя. От такой могилы
человеку не хочется уходить: хотя он и не знал того, кому
принадлежит эта могила, но чувствует себя так, словно сидит рядом со
своим другом и они беседуют без слов; сама тишина становится глубже
и понятнее сердцу, чем любые слова.
Другие могилы
распространяют какой-то невидимый мрак. Этот мрак тяжестью, почти
физической тяжестью, давит на сердце, и человеку хочется или
плакать, или поскорее уйти прочь, как хочется быстрее выйти на
воздух из темного, душного подвала.
Некоторые могилы
словно зовут нас по имени, как бы обращаются к нам. Другие похожи на
спящего, которому нет дела ни до кого: он погружен в непробудный
сон. Есть могилы, осененные крестами: кажется, что умерший прижал к
своей груди крест, как последнюю надежду. Есть могилы, похожие на
нераскаянный грех, как будто мертвый, будучи уже в могиле, хочет
удержать память о себе, как бы цепляется за мирскую славу. Это
памятники, похожие на дома из черного мрамора, дома, в которых никто
не будет обитать, которые только давят своей многотонной тяжестью на
могилу и лежащий в ней труп.
Надписи на могилах
говорят о том, что смерть похищает людей в разном возрасте: рядом
лежат младенцы, юноши и старцы. Младенец как бы говорит: «Смерть
похитила меня из объятий матери: она прижимала меня к своей груди,
но костлявая рука смерти оказалась сильнее. Меня положили в гробик,
как в колыбель. Едва я увидел свет солнца, как он погас для меня.
Мама украсила гроб цветами и вместе с последним поцелуем окропила
своими слезами мое лицо. Я сам похож на сорванный цветок, который
лежал на моем гробе».
«Я была невестой,–
слышится голос из другой могилы,– мне сшили подвенечное платье, но
оно стало моим погребальным одеянием. Вместо молитв о благословении
брака надо мной пропели заупокойные песнопения. Не рука жениха, а
смерть взяла меня в опочивальню – в холодную могилу».
А вот свежая
могила, засыпанная комьями черной земли, которые еще не стали
серыми, как пепел, от солнечных лучей, их еще не размыл дождь и не
развеял ветер. Кто лег в эту могилу? Чей гроб опустили сюда на
веревке, как спускают ладью с борта корабля? Куда поплывет эта ладья
в океане вечности? Голос из нее ответствует: «Я работал здесь
могильщиком от юных лет до старости. Сколько я вырыл могил – не могу
перечесть. Но для себя я не приготовил места, мою могилу вырыл
другой могильщик. Скольких мертвецов я встречал и провожал, как
привратник, у дверей могилы! А теперь другой могильщик встретил мой
гроб с лопатой в руках, и лишь стук земли, ударявшейся о крышку
гроба, был вместо последних слов прощания со мной».
Голос из четвертой
могилы говорит: «Не спрашивай, как мое имя. Я торговал оружием, я
делал деньги на человеческой крови. В телах скольких убитых
хранятся, как свинцовые диавольские амулеты, проданные мною пули!
Сколько раз стволы оружия были направлены, словно око смерти,
братьями в братскую грудь! В каждом плаче по покойнику звучало
проклятие не только убийце, но и мне. Продавец оружия, как торговец
отравой,– соучастник в убийстве. Если кровь убитых моим оружием
можно было бы собрать вместе, то ее хватило бы, чтобы окрасить стены
моих домов в алый цвет или наполнить ею до краев эти могилы. Чтобы
скрыть от людей свои преступления, я, не веря в Бога, решил
построить храм, не оставляя своих демонских дел. Но я не успел войти
в него: смерть преградила мне путь. Бога нельзя ни подкупить, ни
обмануть – я понял это, но слишком поздно. Когда я слышу звон
колокола, то мне кажется, что он говорит человеческим голосом: “Вон
отсюда, тебе нет места ни в земной, ни в Небесной Церкви!”».
Вот еще голос: «Я
был гробовщиком и делал гробы, как делают сундуки, в которых хранят
сокровища. Мой товар не залеживался никогда. Я никогда не сидел без
дела: как часто мне приходилось работать всю ночь напролет! Люди
придирчивы к работе гробовщика. Они хотят, чтобы гроб блистал своей
отделкой, как будто его не зароют в землю, где он сгниет и
превратится в прах, а поставят поверх могилы. Я обмеривал покойника,
как портной заказчика, чтобы гроб не оказался для него тесен или,
напротив, не был широк, чтобы тело плотно лежало в нем, не
перекатываясь с боку на бок, когда его понесут на кладбище. Я был
искусным гробовщиком, я был художником своего дела, но я забыл
сделать гроб для самого себя, и мой ученик сколотил мне гроб,
похожий на коробку».
А вот слова из
соседней могилы: «Я умерла в глубокой старости в кругу своей семьи.
Всю жизнь я трудилась, молилась Богу и никому не желала зла. Смерть
стала для меня предвестницей вечного покоя, отдохновения от земных
скорбей и трудов. Мои дети и внуки плакали около моей постели, когда
я благословляла их. Они не понимали, что хотя я люблю их, но с
радостью иду в вечность, и этот последний день был самым светлым
днем в моей жизни».
А вот что говорит
кость, лежащая под оградой: «Я умер давно, никто не помнит, где моя
могила. Сначала с нее сняли крест, потом унесли куда-то каменную
плиту, а затем ночью разрыли саму могилу и выбросили из нее остатки
моего праха. Наутро в нее опустили нового покойника. Раньше
расхитители могил снимали с мертвых одежду или саван, но оставляли
их в земле. А теперь выбрасывают человеческие кости. Неужели скоро
настанет время, когда дети будут жалеть для своих родителей даже
лишней доски на их гроб?».
…Безмолвные могилы
как бы протягивают к нам невидимые руки, взывая о помощи, прося
молитв об умерших. Всего лишь несколько слов молитвы для них дороже,
чем глоток воды для погибающего от жажды. Каждая могила – тайна, но,
поминая усопших, мы соприкасаемся с этой тайной. Ангелы-хранители
усопших радуются, когда мы молимся о них. Если усопший был грешник,
то, помянув его, мы исполним долг любви, а если он спасен, то наши
слова побудят его так же молиться о нас. Живые, будьте милостивы к
мертвым: они были когда-то как мы и мы станем когда-нибудь как они!
|